«Она»Больше всего на свете меня деморализует собственная недалёкость и связанная с ней неспособность разобраться в ситуации. От всего этого натурально опускаются руки. Корни беды, я полагаю, уходят ещё в школьные времена. Помните уроки математики? Вам дают равенство, где слева совершенно безумная конструкция высотой в пять миллиардов этажей, на каждом из которых половина латинского алфавита и куча дебильных дробей; а справа — единица. Или ноль. И вот вы сидите, потеете, решаете: надо ведь, чтобы и слева получилась единица. Или ноль. Время от времени получается — и это лучшие моменты во всей серости школьных будней.

Но чаще всего хрен там плавал. В девяноста процентах случаев результат ваших стараний в левой части равенства заставит здорового человека выть и лезть на стену от ужаса. А справа — по-прежнему единица. Или ноль. Ровные и красивые. Словно насмехаются над вами. Вот же мрази.

Как так? Вы ведь старались, все свои душу и интеллект вложили в решение этого бесполезного дерьма — и что теперь? Выходит, вы тупой? Или, как принято говорить сегодня, гуманитарий? В общем, не знаю, как у вас, а у меня в такие дни было самое хреновое в мире настроение. Мне очередной раз давали понять, что есть в мире вещи, осмыслить которые я не в состоянии.

«Малхолланд Драйв»

— И каково это — изо дня в день ощущать в себе недостаток умственного потенциала?

Эта детская травма до сих пор то и дело даёт о себе знать. Иногда даже там, где, кажется, и понимать нечего — в кино. Я ведь зритель — просто смотрю себе и получаю удовольствие от процесса. Во всяком случае, так было до того, как я увидел «Малхолланд Драйв». Вы же смотрели? Знаете, в любом другом случае я бы просто плюнул и сказал себе: «Совершенно невменяемая хрень. И кому такое нужно?». Но с Линчем это не пройдёт. Линч — действительно сложный автор, и если я до него не дошёл своим умом, это моя проблема, а не его. Всё, как с теми долбаными равенствами, ну ей-богу!

«Малхолланд Драйв»

— Чем займёмся? — Может, пересмотрим «Твин Пикс»?

Что ж, в тот день у меня опять было плохое настроение, ведь я осознал, что до определённых фильмов так и не дорос. Сегодня «Малхолланд Драйв» — одна из лучших картин начала XXI века. Так говорят критики, и, что гораздо важнее, с ними согласны зрители. А я качаю головой и всё ещё не могу поверить, что кто-то в здравом уме и трезвой памяти решится на повторный просмотр.

А что, если я просто неуч? Понимаете, один «Малхолланд Драйв» ещё можно было бы считать исключением — но вот Пол Верховен снял фильм «Она». Гляньте-ка, вся мировая кинопресса мочится от него кипятком в командном экстазе. И если я скажу, что «Она» — невероятно скучная скучища, пусть и с прекрасной актёрской игрой… чёрт, да меня просто поднимут на смех.

«Она»

— Если кому-то здесь стало скучно, у меня есть отличное лекарство.

Но я так не скажу, потому что верю: у Верховена был замысел. Вот только для меня он оказался не очень понятным.

Ладно, что мы знаем о Поле Верховене? Знаем, что он крут. Его «Робокоп», «Вспомнить всё» и особенно «Основной инстинкт» — настоящие иконы; такие фильмы можно пересматривать сотни раз, а удовольствие меньше не становится. Ещё были «Шоугёлз» — и пусть в 90-е эту ленту разгромили в пух и прах, сегодня к ней принято относиться, как к своеобразному культу.

Остатки роскоши тех времён — «Звёздный десант» и «Невидимка». А потом Пол Верховен просто взял и ушёл из Голливуда. Ну охренеть теперь. Впрочем, какая разница, где он снимает, если он по-прежнему делает это хорошо, так? Успех голландской «Чёрной книги» (вышедшей, правда, 10 лет назад) добавил ещё плюс сколько-то к привычному убеждению: следующий фильм Верховена, если такой вообще когда-нибудь выйдет, будет как минимум с претензией.

«Она»

— А это вообще законно? — Ты о чём? Мы просто закрываем ставни. Или нет?

Что ж, «Она» — это именно про претензию. В моём понимании — претензию на детективный триллер с кучей сексуальных девиаций. То есть тот самый жанр, в котором Верховен чувствует себя, как ваши уставшие ноги в пушистых домашних тапочках.

Только знаете, если вы там себе удумали некую продвинутую версию «Основного инстинкта», можете засунуть эти мысли назад, в самые задворки сознания. «Она» — не просто не детективный триллер. «Её» вообще очень трудно классифицировать в жанровом отношении — хотя старый почерк Пола Верховена узнаётся моментально.

«Она»

— Я почти Шерон Стоун. Только устала.

А что толку от этого почерка: особого, болезненного напряжения нет, а сюжет держит зрителя ровно до того момента, пока тот, наконец, не осознаёт: им, зрителем, манипулируют. И понимание приходит довольно скоро. Даже фирменная постановка и восхитительная игра Изабель Юппер не способны решить проблему и дают одно большое ни хрена. Зритель сидит и ломает голову: что это сейчас было, к чему? Почему всё именно так и какие будут последствия?

Но «Она» не спешит отвечать. Предпочитает намёки — тонкие и всегда на грани паранойи. Зритель ёрзает на своём стуле, пытается уловить систему, найти логику — всё ускользает. Фильм, который длится больше двух часов, наконец, заканчивается, а зритель ещё какое-то время смотрит на титры, не веря самому себе. Что такого важного он упустил? Как человек, осмысленно смотрящий кино, мог не понять его идеи?

Зритель деморализован. Он закономерно считает, что дело в нём, а не в съёмочной группе. Не может же быть, чтобы такие крутые мастера сняли фильм, который нужен только им самим. Выходит, все эти намёки что-то значили, иначе никак.

«Она»

— Эта твоя постоянная улыбка… на что ты намекаешь? — Ни на что. Это родовая травма.

Нет. Ни черта они не значили. «Она» — социальный эксперимент, который призван проверить и оценить реакцию аудитории на самые разные раздражители. Авторов этого эксперимента интересует максимально широкий спектр зрительских эмоций; едва заметно вздёрнутая бровь стоит ровно столько же, сколько гримаса отвращения. И как только фиксируется что-то одно, Верховен и его группа тут же выбрасывают сработавший, но не до конца использованный раздражитель и стерилизуют инструменты для следующего.

Так что все зрительские улыбки, переживания и сочувствие персонажам (если такое вообще имело место) — всего лишь спланированная реакция. Я бы не удивился, если бы узнал, что на каждом сеансе фильма «Она» лица зрителей снимали крупным планом.

«Она»

— Надо взять у Пола список всех, кто ржал в этой сцене. Они должны страдать.

Правда, вся эта конспирология никогда не отберёт у нас с нами невероятную Изабель Юппер. Прочие актёры в этом странном фильме тоже на высоте, но госпожа Юппер — просто что-то неземное. Нет в этом мире никого, кто смог бы так красиво и иронично сыграть эту безумную, безумную, безумную роль. Её игра — как будто случайный сбой в системе Верховена. Словно всё должно было быть чуть приглушённее, чуть хуже. Зрители всё равно бы отреагировали как надо.

Но у Верховена расчёт. Персонаж Юппер гарантированно должен стать центром притяжения всего зрительского внимания. Так удобнее отслеживать результаты эксперимента — все ведь глазеют только на неё. Расчёт очень точный: работы Юппер почти всегда берут на себя большую часть настроения кинолент, в которых она снимается. Да что там, только благодаря её игре многие картины нам и запомнились.

«Она»

— Ты что это делаешь? — Я хочу, чтобы они запомнили ещё хоть что-то, кроме твоей игры.

Для зрителя так будет и в этот раз. Может, он ничего и не поймёт, но эту волшебную женщину запомнит навсегда. Потом придёт домой, загуглит, узнает, сколько ей лет, и вообще охренеет.

Какая-никакая награда за участие в этом странном эксперименте.


Понравился отзыв? Не жмитесь, делитесь в соцсетях!